Ну и что тут делать? Вроде и вопрос глупее не придумаешь в его положении. Не о том сейчас беспокоиться нужно. А с другой стороны – с того самого поцелуя как подумает о девушке, так тепло по груди расплывается. А как представит, что она с другим, так вроде и свербеть что-то начинает. Нет, при встрече он очень даже удивился и повел себя достаточно глупо, но с другой-то стороны, на глазах посторонних и всей ее семьи…

Эмку он нашел за конюшней. Ну как нашел, Сарка, злая как мегера, пальцем ткнула, в какую сторону нужно идти. Стоит девчушка в накинутом на плечи полушубке, носом шмыгает, платочком слезы утирает. И откуда столько берется-то…

– Эмка.

– Чего пришел? Иди отсюда, – глухо буркнула она, отвернувшись к стене.

– Эмка, ну чего ты там себя накручиваешь? Ну сама подумай, ты еще молодая, найдешь пару по себе.

– А я уж нашла. Только он остолоп, – опять буркнула в стену девушка.

– Вот и приехали. Отчего остолоп-то?

– А оттого, что не видишь ничего. Потому что и в себя не заглядываешь, а я ведь вижу, что засматриваешься на меня, – вдруг обернувшись, с пылом заговорила она.

– Э-э-э…

А вот больше сказать он ничего не успел. Девушка, как это уже однажды было, ужиком юркнула к нему и повисла на шее, впившись в его губы. Только на этот раз она не поспешила сбежать. Хм. Да и он в общем-то… Руки как-то сами собой заключили мягкий, податливый и вместе с тем упругий стан в объятия и прижали к себе. Даже сквозь кавалерийскую шинель чувствовалось, какое у нее горячее тело. Тело?..

Он опять отстранил от себя девушку, и та вновь налилась было гневом, но в следующее мгновение прыснула в ладошку. Незадачливый кавалер быстро нагнулся и, схватив упавший на снег полушубок, начал пристраивать на ее плечах. Дело уж к вечеру, и начало быстро холодать, лучше бы поберечься.

– Ну чего веселишься? А заболеешь? Зачем мне больная баба?

– А что, как больная, так и не нужна буду?

– А ты не больно-то радуйся. Я, между прочим, еще не решил, нужна ли ты мне и здоровая.

– Опять?

– Господи, да угомонись ты.

– Чего угомонись? Я же вижу, что ты тоже…

– Ну тоже, и что с того? Я ведь не вольный человек. Меня на пинкскую территорию служить отправляют.

– Так и мы на пинкской.

– Вы тут по уговору, да еще и с куроками, с которыми мир. А там будет против воли, да еще и земли те арачей, а они со всеми враждуют. Словом, случиться может все что угодно.

– Надолго?

– На два года, те, что мне каторгой присудили.

– Я подожду. Два года не так чтобы и много. Как раз в возраст взойду. Все равно эдак только под уговором ходить сможем.

– Без меня меня женили. Ладно, только давай так. Ну раз уж у нас все не как у людей. Если ты за это время встретишь кого, кто тебе по сердцу будет… Спокойно!.. – Приобняв девушку, Сергей прикрыл ей губы ладонью, пресекая на корню готовое вырваться возмущение. – Я же не говорю, что непременно встретишь. Но если вдруг… то ты не станешь вспоминать об обещании, данном мне. Ты вообще вольна выбирать кого угодно.

– А ты? – Сколько же подозрительности, еще и прищурилась эдак многообещающе.

– А я нет, – заявил он, вкладывая в свои слова всю убежденность, на какую только был способен. – Ты молодая, вполне можешь ошибаться, а я уж точно знаю, чего мне от жизни надо.

– Значит, ты меня тоже любишь?

– Ну-у…

– Так любишь или нет?

– Эмка, ну что такое любовь? Ведь ответа на этот вопрос никто из мудрецов так и не нашел.

– Не нашел. Вот только когда находишь свою любовь, то точно знаешь, что это она. А ты, получается, точно не знаешь?

– А может быть такое, что люди должны сначала побыть вместе, чтобы понять это?

– Конечно, может, – с видом знатока и все так же подозрительно глядя на своего избранника, явно проявляющего растерянность, подтвердила она. – Но тогда получается, что ты согласен на сговор, только чтобы не обидеть меня?

– Нет, – поспешно ответил Сергей, сам толком не зная, а так ли это на самом деле, или девушка права.

– Тогда любишь?

– Эмка, ну чего ты заладила, любишь не любишь. Вот так взяла и огорошила, сама в возраст еще не взошла, но ответа уж требуешь. Гляди, напугаешь напором своим, вообще сбегу.

– А ты и так сбегаешь.

– То по приговору.

– А возьми меня с собой!

– Молода еще, меня потом и за это по суду привлекут.

– Трус!

– Бешеная!

Хрясь! Он, конечно, мог и увернуться, и перехватить руку, но отчего-то не стал этого делать. Зря. Нет, этому нужно положить конец. Все же рука у девки тяжелая, а если еще и скалкой вооружится… Хотя… такой скалка ни к чему, и так управится.

Потом навестил могилку Алексея. В том, что под холмиком лежит его друг, у него не было никаких сомнений. Эмка, вцепившись в его руку, прильнула к плечу. Постояли. Помолчали. Глядя на последнее пристанище Болотина, Сергей поклялся себе, что обязательно выживет и разыщет его убийцу, если его кто раньше не прибьет, чему было множество предпосылок.

Ужин удался на славу. Предусмотрительный Полен озаботился парочкой бутылок зобрятки, по качеству она, конечно, была так себе, не сравнить с той, которой он угощал Сергея у себя, но и не такой уж и отвратной. Впрочем, едва пригубив, Варакин предпочел обойтись пивом, которое варил сам Кафка, и, кстати, очень недурственно.

Не сказать, что его отказ от крепкого горячительного пришелся по вкусу Эмке. Вот уж странное дело. Девушка взирала на своего избранника с явным разочарованием. Это что же – если не пьешь напитки крепче пива, так и не мужик получаешься? Ну-у, дорогая, вот так вот тебе не повезло. Варакин даже полушутливо отсалютовал ей кружкой с пивом, на что она ответила, сжав губы в тонкую линию, применив свой излюбленный прием… Резко обернувшись, выскочила за дверь, предоставив остальным женщинам заниматься обслуживанием сидящих за столом мужчин.

Впрочем, тех было не так чтобы очень много, а женских рук вполне хватало. Но все же такое неподобающее поведение не осталось незамеченным Даской, бросившей вслед дочери осуждающий взгляд. Нет никаких сомнений, что той достанется. Даска любила своих детей и готова была их поддержать, но и спуску никогда не давала. Еще чего. Эдак вырастет потом не пойми что, и будешь удивляться, за что это тебя Господь наказал.

После ужина Сергей все же добрался до своих вещей. Оружие он обильно смазал и обернул бумагой. Под это дело нашелся отдельный ящик, и Кафка клятвенно заверил, что все будет храниться в лучшем виде. Из боеприпасов он забрал только патроны к «мосинке». Он не мог не использовать этот аргумент, равного которому, похоже, здесь еще не было. Возможность поражать цель на расстоянии до шестисот метров дорогого стоила.

Чтобы потом не жалеть о бесцельно прожитых годах, Варакин все же оставил пару десятков патронов для образца. Мало ли как все обернется, вдруг все срастется как надо и удастся втюхать местным новую винтовку. Если будет государственный заказ, то на этом можно будет неслабо заработать. Впрочем, кто будет с ним иметь дело… Но тогда всегда можно будет выйти на частного оружейника. В любом случае, доход с этого можно получить приличный. Ну не видел он среди местных образцов, даже армейских, достойной альтернативы.

– Собачек с собой заберешь? – поинтересовался Бедрич.

– Нет. Пусть с вами остаются. Они, конечно, умные, и я их люблю, но боюсь, что там они будут помехой.

– Как так-то?

– Разве не видишь, какие они шумные? А там нужно будет тишком да бочком. Хотя… Пожалуй, возьму с собой пару щенков. Попробую воспитать молчунов, правда, и трудно это будет, кровь-то в другую сторону тянуть станет.

– Остальных, стало быть, тут оставишь?

– Оставлю. Только вы уж не портите мне породу, на охоту с ними ходите. Здесь пушного зверя прорва, так что подспорье будет. Можете даже подзаработать, здесь таких нет, так что охотники купят. С деньгами-то что будешь делать, решил?

– Раз такое дело, с Вольным Ветром поговорю, чтобы еще один хутор поставить. Оно было у нас в мыслях, как здесь обустроимся и если все ладком будет, то верстах в трех к югу поставить хутор для Алеша.